http://vokrugda.com/2010/11/eberxard-kyoler-v-rossijskom-teatre-bolshe-svobody/
Театральным режиссером рождаются или становятся? Нужно ли бояться критиков? Как ставить спектакли в «чужой» стране? Что такое «театральный эксперимент»? Обо всем этом, и многом другом интересном рассказывает «мастер театрального эксперимента» — режиссер Эберхард Кёлер.
— Если начать с самого начала. Когда Вы в первый раз приехали в Петербург? Что поразило? Помните Ваши впечатления?
— Первый раз я приехал в Ленинград в 1984 году и сразу же влюбился в этот город. Небо, архитектура, не было никакой рекламы и всего несколько машин – потрясающе!
— Как и когда началось Ваше сотрудничество с Театром Поколений?
— С Театром Поколений я впервые начал работать в 2005 году. Тогда режиссер Данила Корогодский ставил свой первый спектакль «Без Лира». И за 20 дней до премьеры он взял меня помощником.
— Расскажите о работе с русскими актерами. Как Вы находите общий язык?
— Русские актеры совершенно разные, и нельзя их обобщать. Также как есть совершенно разные немецкие, американские или швейцарские актеры. Но в случае нашего творческого тандемы есть достаточно интересные пересечения. У всех актеров театральное образование, а это естественно система Станиславского (что играет большую роль). И мое обучении в Цюрихе тоже базировалось на этом. Одним словом, у нас много общего. Они интересуются драматической литературой, так же, как и я. Они понимают импровизацию как самостоятельную художественную форму в драматическом театре. Они видят те вещи, которые и для меня очень важны.
— Но все равно, наверняка есть отличие немецких и русских актеров?
— В России я столкнулся больше с физической игрой актера. Актеры охотно идут на риск. Сильной стороной немецких актеров часто является то, что они предлагают самостоятельные отхождения и гораздо сильнее интерпретируют историю.
— Как отличается публика – немецкая от русской? И вообще, западная публика от русской.
— Можно было бы сказать так: в Германия театр находится в определенной нише. С какой-то стороны, это может показаться очень комфортным, но есть и свои минусы. В России же, как мне кажется, театр больше находится в центре внимания. Здесь публика более открыто реагирует, здесь театр имеет гораздо больше общественного внимания, и более значим для общества.
— Вы работаете только с молодыми актерами? Сложно ли с ними найти общий язык. Сложно ли вообще найти общий язык с актером? И есть ли у Вас свой секрет в этом?
— Я работаю с актерами всех возрастов и всех поколений. Я думаю, что одно из главных качеств театра заключается в том, что здесь разные поколения актеров имеют равные права, это дает им возможность учиться друг у друга.
— Как часто Вы встречаете сопротивление среди актеров?
— Что я встречаю чаще всего у наших актеров, это открытость, любопытство и готовность идти на риск. Трудности я испытываю только в работе над спектаклем, над его содержанием. Но мне кажется, что это и должно быть.
— Вы ставили и древнегреческую трагедию, и произведения классиков, и современных авторов. Что для вас ближе? С каким материалом интересней работать?
— К счастью, мне интересно работать с разным материалом. В каждом произведении я нахожу что-то интересное, что также будет интересно и зрителю. Наш репертуар состоит примерно из 1 / 4 произведений классической литературы, 1 / 3 – это произведения современных авторов, и 2 / 5 составляют собственные разработки и поиски, которые базируются на импровизации актеров. Именно такое сочетание я нахожу очень привлекательным.
— В каких произведениях (или авторах) на Ваш взгляд больше возможности для интерпретации?
— Есть замечательный немецкий автор Франц Ксавер Кроэц, по которому я поставил в Германии спектакль «Ни рыба, ни мясо». Также швейцарская писательница Лаура де Вэк. У обоих авторов тишина и пауза играют очень большую роль. В данный момент мне кажется это интересным, интересно работать с таким материалом.
— Вы сыграли достаточно много ролей. А сейчас Вы занимаетесь актерской деятельностью? Или полностью посвятили себя режиссуре? Вам больше нравится «руководить» процессом, чем исполнять?
— У меня режиссерское образование, которое требовало также изучения актерского мастерства. Я глубоко уважаю это профессию. Но знаю, что мои собственные возможности на этом поле ограничены. (Хотя бывают иногда случаи, когда я должен заменять заболевшего коллегу). Однако вы знаете, режиссура — это, по-моему, одна из самых прекрасных профессий мира. Я бы не хотел поменяться с ней ни с кем.
Моя дипломная постановка была отрывком из произведения Франца Ксавера Кроэца «Гнездо», которое мы сыграли в Цюрихе и позже еще в Берлине, Лейпциге, Бремене и Вуппертале. А моя первая работа как свободного режиссера — был спектакль по Максиму Горькому «Datschniki» в Цюрихе, в 1994 году. Я всегда боюсь, когда начинаю работу. Например, спектакль «Гнездо» был очень интересным, и одновременно совершенно разным. Это было четыре абсолютно разные постановки – в Швейцарии, в Западном Берлине, Западной и Восточной Германии.
— Спустя столько лет, захотели бы Вы переделать свой первый спектакль?
— Это как раз то, что происходит со мной в Театре Поколений. Как и вообще в русском театре, здесь есть такая возможность. В Германии, например, после двух с половиной месяцев, произведения становятся мертвыми и в таком виде еще идут на протяжении нескольких лет. В российском театре больше свободы, можно постоянно вносить изменения, пробовать с новой аудиторией и, этот поиск никогда не прекращается.
— А вообще хочется Вам переделывать свои спектакли? Насколько мне известно, Антигону вы ставили 4 раза, и каждый раз по-новому, и каждый раз шокировали публику. Что толкает Вас на эти эксперименты?
— Аудитория была шокирована? Должно быть, эта новость ускользнула от меня. Во всех своих «Антигонах» я думал о том, что стоит в центре внимания, что главное?! Хотя пространственные условия были всегда различными. Так, например, в Цюрихе в 1989 году мне было интересно ставить «Антигону» по модели Бертольда Брехта, плюс вопрос о вступлении германского вермахта в войну против Советского Союза. В Берне (2001 — совпало с 11-го сентября) я был заинтересован в первую очередь в конфликте между религиозным фундаментализмом и западным демократическим пониманием. В Санкт-Петербурге, в постановке 2007 года в центре внимания было наше исследование: что было бы, если бы это была премьера 2400 лет назад и все роли исполняли только три актера, а хор при этом постоянно говорил на непонятных языках, пел и танцевал. Это было очень увлекательно и интересно. А повторять то, что я уже делал – меня никогда не интересовало.
— Вас называют «мастером эксперимента». Как Вы сами относитесь к такому «званию»? И что такое вообще театральный эксперимент в Вашем понимании?
— Театральные эксперименты меня очень вдохновляют. Но иногда я обычный и даже скорее консервативный в методах работы режиссер. Но вы знаете, актерская работа у меня часто стоит в центре внимания. Я люблю рассказывать истории, показывать человеческие конфликты в реалистичной форме. Но все, как я уже сказал, это не очень модно в настоящее время и довольно консервативно. Но для меня на переднем плане стоит мастерство, а не реализация субъективных мыслей в моей режиссуре.
— Как и когда Вы ощущаете ту грань, где нужно «остановиться»?
— Здесь мало каких-то правил. И поэтому не могу точно сказать... Но я ненавижу, когда на сцене скучно. Этого не должно быть. Кроме того, расизм, дискриминация полов, или просто эстетика (только для красоты) и l`art pourt l´art — это не мое дело. Я не хочу это видеть.
— Где Вы учились «экспериментировать» и создавать спектакли как пишет пресса «не для всех»?
— Можно сказать, что я учился у всех своих коллег, которые были открыты и всегда готовы помочь. Я наблюдал, как они работают. Меня всегда интересовало пробовать новый материал. Хотя в то же время ты всегда стоишь «перед белым холстом». И немного страшно... Но «нравится всем» — это другой вопрос. Этого никогда не будет. «Нравится всем» ведет к боязливым решениям и к очень многим художественным компромиссам.
— Кого Вы можете назвать своим учителем?
— Два основных учителя — швейцарский режиссер и «специалист» по импровизации — Пауль Вайбель, а также восточно-берлинский драматург Кристоф Хайн. Кроме того могу также назвать Курта Йозефа Шильдхнет (бывшего худ.руководителя Театра Саарбрюккена), а также режиссеров — Детлефа Якобсена и Кайя Браака. Но в основном я учусь каждый раз у своих актеров, и это любопытно.
— Вы боитесь того, что пресса пишет о Ваших спектаклях?
— Напротив. Я рад, когда мой спектакль оказывается в общественном мнении. Внимание помогает приобретать столь необходимую новую аудиторию. Но мне неприятно, когда, еще не посмотрев спектакля, человек (критик) пишет свои замечания. Я, к сожалению, сталкивался с этим несколько раз.
— Как вы вообще относитесь к критике?
— Я воспринимаю ее с любопытством и оцениваю как стимул для дальнейшей работы.
— Вы сейчас не принадлежите никакому репертуарному театру? Почему?
— Я свободный режиссер, живу в Берлине. Но я считаю театр Поколений, с которым я непрерывно сотрудничаю своей родиной, это моя артистическая семья, мой «дом».
— Как готовитесь к новой постановке? Как отбираете материал?
— К каждой работе – совершенно по разному. В Германии часто имеются уже готовые предложения от заинтересованных театров, где, конечно же, можно говорить о различных дополнительных возможностях. В Петербурге мы пытаемся разрабатывать новые тематические отношения, затрагиваем важные общественные вопросы, пытаемся разрабатывать актерский ансамбль и распределяем роли, подходящие для наших актеров.
— Что Вы ждете от своих постановок?
— Я жду заинтересованной аудитории. А также удивительный, волнующий и захватывающий процесс работы.
— В какой театр и на кого вы ходите как зритель?
— Я охотно смотрю постмодернистский театр (особенно такого режиссера как Фрэнк Касторфф). Или кукольный театр (моя любимая актриса кукольного театра Сузи Вахтер и режиссер Том Кюнель). А также очень люблю танцевальный театр (Пина Бауш).
Варвара Кондаурова