В Нарышкином бастионе Петропавловской крепости уже второй год вопреки всем законам коммерции живет Театр поколений, основанный еще в перестройку известным театральным режиссером Зиновием Корогодским. После его смерти художественным руководством театра занялся его сын Данила — известный сценограф, живущий и работающий в США. Ему удалось получить помещение, пригласить для работы над спектаклями западных режиссеров и сколотить новую труппу из молодых актеров, которые не только безвозмездно играют в спектаклях, но и самостоятельно строят и обустраивают свой театр.
Cам Данила приезжает в Петербург лишь два раза в год — как только начинаются каникулы в Калифорнийском университете, где он преподает сценографию. По его плану через год-два в Нарышкином бастионе можно будет запустить огромный культурный центр с несколькими театральными площадками для больших и камерных спектаклей, с залом, где будут показывать новое авторское кино и устраивать акустические концерты.
Сейчас в распоряжении театра девять огромных помещений. Но отремонтированы из них лишь два — холл и зрительный зал. Остальные непригодны для обитания: повсюду вода, нет ни света, ни отдельных входов. Спонсоров тоже нет. Нет ничего, кроме веры и желания быть.
Утро в день спектакля
На улице минус десять. Я иду по дворам Петропавловской крепости, внимательно глядя под ноги. Все вокруг завалено строительным мусором, материалами. Тротуары мостят где асфальтом, а где булыжником — на старинный манер. Повсюду свежевыкрашенные фасады. Что происходит внутри бастионов, укрыто от глаз городского обывателя, но можно догадаться, что за внешним лоском скрывается разруха.
«Театр Поколений» начинается с вывески и дырки в стене
«Театр Поколений» начинается с вывески и дырки в стене
Вход в Театр поколений — невысокая тяжелая крепостная дверь. Поэтому перед тем как попасть в помещение, нужно пригнуться — и в такой благоговейной позе проследовать в храм искусства. В нос сразу же ударяет запах тщательно прожаренной обогревателями сырости.
Пока я еще не снял пальто, прошу разрешения пройтись по всем помещениям бастиона. Прошлым летом Данила Корогодский уже водил меня по ним и делился своим проектом большого арт-центра. Теперь Данила в США, и вместо него со мной, вооружившись фонарем, отправляются актеры и по совместительству администраторы театра Аня Дунаева и Алексей Чуев. Холодно. Летом в большинстве помещений стояла вода, сейчас вода замерзла. Мы проходим из зала в зал по полоске деревянного шпона — повсюду валяются камни, кирпичи, песок, щебень, горы доисторического строительного мусора.
— Вот, а это колодец, — сообщает мне Аня в пятом зале. — Настоящий глубокий колодец, из которого в свое время черпали воду для бастиона. Мы, правда, водой из него не пользуемся.
Где-то поблизости слышны резкие взмахи крыльев, резонирующие эхом по всему каменному пространству. До сводчатого потолка метров пять-шесть, акустика потрясающая.
— Это летучие мыши? — спрашиваю я, проникнувшись крепостной атмосферой.
— Нет, голуби, — разочаровывает меня Алексей.
Мы оказываемся в последнем, девятом зале — огромном помещении, выходящем заколоченными окнами на пляж Петропавловской крепости. Пробравшись к окну, я смотрю в небольшое отверстие, откуда льется белесыми лучами дневной свет. Впереди — Эрмитаж, а если прищуриться, видна и Английская набережная. По плану Корогодского здесь должен быть самый большой зрительный зал, способный вместить до трехсот человек. Пока что вокруг голые стены, камень на камне, и жуть как холодно.
— В первых залах, где мы теперь играем, была такая же разруха, — говорит Аня.
Актер Артем Шилов готовит к спектаклю свет: осветителями работают члены труппы, не занятые в постановке
Актер Артем Шилов готовит к спектаклю свет: осветителями работают члены труппы, не занятые в постановке
Я понимающе киваю, хотя у меня плохо укладывается в голове технология превращения руин в обустроенное пространство силами нескольких профессиональных актеров, они же — непрофессиональные строители. Но это пространство существует, и сюда ежедневно приходят люди. Кто заниматься искусством, кто воспринимать его.
Полдень
На пути из зала № 9 в зал № 1 у нас начинается беседа о театре.
— Театр поколений — один из немногих примеров репертуарного театра, где профессиональные актеры абсолютно бесплатно не только работают, то есть репетируют и регулярно играют спектакли, но еще и занимаются монтажом сцены, строительством новых помещений, изготовлением костюмов и декораций, — чеканю я вслух готовый текст.
— Биотуалеты еще выносим за нашими зрителями. У нас есть график — кто когда. После каждого спектакля туалеты забиваются до отказа. Вынести в первый раз — боевое крещение, — говорит актер Женя Анисимов, присоединившийся к нам по пути.
— И все это — из верности актерской системе, созданной Корогодским, из любви… — тут я пытаюсь затормозить, впервые задумавшись над тем, что говорю, но все же по инерции съезжаю в откровенную банальщину, — из любви к искусству?
— Сумасшедших здесь нет. Люди, которые выжили в Театре поколений, — это те, кто уверены, что они находятся там, где должны находиться. Бескорыстно ничего не бывает, — Алексей Чуев говорит хорошо поставленным баритоном с нотками таинственности. Его слова мгновенно подхватывает эхо: не бывает — вает — ает…
Труппа репетирует «Лампочку» под шум обогревателей
Труппа репетирует «2soffkу» под шум обогревателей
— Нам еще Зиновий Корогодский говорил, что все мы пришли учиться актерской профессии ради славы и признания, — добавляет Женя.
— То есть это — работа на себя? — докапываюсь я. — Дескать, да, сейчас на наши спектакли приходит не больше ста человек; да, сейчас у нас один зал; да, у нас гримерка размером с советскую кухню — но это пока… Люди к нам приходят, они на нас смотрят, им наш театр нравится. Да, мы не получаем за свой труд денег, но получаем другое.
— Прежде всего то, что мы состоим в труппе одного из лучших театров России, — отвечает Алексей. — Наш бесплатный труд — вложение сил в собственное будущее. С нами так же абсолютно бесплатно работают иностранные режиссеры. А деньги придут. Почему мы не уходим в другие труппы? А почему люди не меняют семьи? Меня, как актера, родили и воспитали здесь. И со всеми здесь я говорю на одном театральном языке, мне интересно то же, что и им. В других семьях не хуже, там просто мой язык могут не понять. Вот и все.
За несколько часов до спектакля
Спектакли в Театре поколений идут в пятницу, субботу и воскресенье. В понедельник — выходной. Со вторника по пятницу проходят репетиции. Сейчас все силы отданы спектаклю «Моя тусовка», премьера которого состоится 4 апреля. Эта пьеса в 2007 году стала культовой в Европе, и в Театре поколений решили первыми перевести ее на русский. Ставит Эберхард Келер — немецкий режиссер, делающий с труппой уже третий спектакль. Он тоже работает без гонорара и в Петербурге живет в квартире Данилы. Эберхард говорит, что в России ему тяжело: все-таки существует языковой барьер, к тому же приходится подолгу не видеть родных и друзей. В день, когда мы общаемся, ему исполнился 41 год. Уже 20 лет Эберхард занимается режиссурой, но признается, что ему никогда еще не доводилось столько экспериментировать.
В гримерке после спектакля
В гримерке после спектакля
— Например, в спектакле «Лампочка» я попробовал использовать настоящий огонь, позволил себе массу звуковых, световых и жанровых экспериментов. Мы смогли вписать серьезное содержание в чисто китчевую манеру исполнения. К тому же это интернациональный спектакль. В нем все передается на языке чувств, эмоций, жестов. За полтора часа произносится лишь несколько слов.
«Лампочка» — набор миниатюр, от которых невозможно оторваться. Напоминает ожившее немое кино с собственным тапером в зрительном зале — композитором Иваном Кушниром.
Иван пришел в театр случайно — хотел снять в крепости видеоряд к своей музыке, да так и остался. Написал саундтрек к «Лампочке» и сам же теперь его исполняет. У него своя эмо-группа, он пишет симфоническую и хоровую музыку — неоклассику. Основные заказчики — на Западе.
График работы актеров и репертуарный план на новый месяц составляет Анна Дунаева. Она занята в шести из семи спектаклей театра, причем, в четырех из них играет главные роли. Исполнение административных обязанностей для нее новая задача. Сама Аня не уверена, что хорошо с ней справляется, говорит, многого еще не умеет, но, как и все в Театре поколений, научилась главному — брать инициативу в свои руки. Иначе театра не будет.
За полтора часа до спектакля
— Леша, — доносится протяжный окрик из зрительного зала. — Нужно сходить за водой, уборщице нечем пол мыть.
Алексей Чуев вздыхает и покорно идет за канистрами в гримерку, через минуту возвращается с пустыми пятилитровыми бутылями из-под питьевой воды и торжественно ставит их в центре холла.
— Сначала надо покурить, — говорит он и исчезает.
Режиссер Эберхард Келлер на фоне петуха, нарисованного в 2006−м худруком театра Данилой Корогодским
Режиссер Эберхард Келлер на фоне петуха, нарисованного в 2006−м худруком театра Данилой Корогодским
Дальше начинается игра по выявлению самых сознательных. Сверху, из своего «офиса» метр на метр спускается Аня:
— Ребята, принесите воды! Уборщица ждет.
Уборщица, кстати, одна из немногих в театре, кто получает зарплату. Раньше перед спектаклем полы мыли исполнительницы главных ролей.
— Здесь недалеко у нас колодец есть. Мы туда все по очереди ходим за водой — наш бастион один из последних, где нет канализации.
— Ну так, может, помочь? — предлагаю я, но поздно: Сергей Мардарь, один из ведущих актеров театра, энергично подхватывает три бутыли и направляется к выходу. Я пытаюсь его окликнуть. Но Сергей уже на улице, меня не слышит, видимо, думает о чем-то своем. А я думаю о том, что на лицо сельский колорит в самом центре города: на улице пурга, все в снегу, входная дверь ностальгически скрипит, обогреватели дуют теплом…
За час до спектакля
— Эх, жалко сегодня не надо двигать ряды, выстраивать амфитеатр, — с сожалением сообщает еще один молодой актер, Степан Бекетов. — А то ты бы увидел, как мы тут врубаем музыку и входим в роли работников сцены.
Мы вместе сидим в тесной курилке. Я донимаю всех вопросом, почему они, молодые ребята, которым в основном по 24–25 лет, проводят большую часть своего времени здесь.
— А кто как сюда попал?
— Попал случайно, по юношеской прекрасной глупости, — начинает Сергей Мардарь, он самый старший в труппе. — Приехал с Украины с желанием продолжить жизнь в каком-то новом русле. Вариантов было много — я выбрал актерство. Случайно познакомился с Зиновием Корогодским и стал его учеником.
— Нас так учили, — продолжает он. — Сам курс уже был театром, и законы, по которым мы жили, были очень приближены к театральным. Это была методика обучения Корогодского. Поэтому нельзя сказать, что мы сначала учились, а потом поступили на службу в театр. Мы были в нем изначально. Просто потом каждый выбирал — оставаться или нет.
Спектакль «Антигона» отдает <nobr>чем-то</nobr> потусторонним…
Спектакль «Антигона» отдает чем-то потусторонним…
— И почему оставались?
— Нас испортили, — говорит кто-то.
— Да, да, да, — все единодушно сознаются в собственной испорченности. — При нашем театральном рождении нам был введен какой-то чип…
— Проклятие. Это проклятие.
— И в чем же оно?
— Мы никогда не найдем себе другой работы. Это наш крест, — все заливаются хохотом.
— У нас в театре есть коллектив, — на фоне общего веселья патетично заявляет молодой актер Игорь Устинович, ранее игравший в Театре имени Ленсовета. — Настоящий коллектив. Общность людей, которым друг с другом интересно и комфортно. В театрах, в которых я был до этого, коллектив — понятие бухгалтерское: в коллективе состоят такой-то и такой-то, зарплату получают такой-то и такой-то. Вот и весь коллектив.
— Люди здесь потому, что им нравится то, чем они занимаются: эксперименты, почерк театра, — поддерживает друга и бывшего однокурсника Женя Анисимов. — Я вот несколько месяцев работал в театре «Суббота». У меня там была ставка 5800 рублей. Я нашел в себе силы пожертвовать этими деньгами ради настоящего, современного театра, где все со мной заодно.
— А были такие, кто через два-три месяца покидали труппу? — я готовлюсь услышать об актерах, жаждущих славы и денег здесь и сейчас.
— Были. Например, работники сцены, осветители. То есть те, кто изначально приходил работать за зарплату. Но теперь мы справляемся сами. Те, кто не задействован в спектакле, сидят на звуке и свете.
Однако после того как мы заговорили о тех, кто ушел, повисла пауза. Очевидно, вопрос, оставаться в этом
театре или нет, вставал перед каждым из моих собеседников.
— Я уходил несколько лет тому назад, — вдруг объявляет Сергей Мардарь.
…и гипнотизирует зрителей
…и гипнотизирует зрителей
— Почему? — в голове у меня проносятся обрывки сцен из телесериалов, в которых я часто его видел, и хвалебные рецензии на его спектакли.
— Есть одно ненормативное слово, которое полностью отражает мое состояние в то время.
— Какое? — с интонацией школьника спрашиваю я.
— То, которое «за…», — подсказывает кто-то.
— Есть возрастная ломка, физиологическая. А есть творческая ломка. Она должна быть. Это была проверка, на своем ли ты месте находишься и своим ли делом занимаешься. Я вернулся — значит, я занимаюсь тем, чем должен.
За полчаса до спектакля
С того момента, как Театр поколений пришел в Нарышкин бастион, актеры высушили (то есть закидали влажные места булыжником и прочим подручным материалом) и начали отделку еще одного, уже третьего по счету зрительного зала — двухсотметрового пространства с огромной колонной-опорой посередине.
— Но ведь те 10 тыс. долга, которые были у театра в 2006 году, они же никуда не делись? А вам нужно было на что-то покупать строительный материал, — с настойчивостью налогового инспектора допытываюсь я.
— Тогда за финансы отвечал я, — говорит Алексей Чуев. — У нас было три источника. Первый: ученик Зиновия Корогодского Антон Виноградов — актер, голос «Пятого канала», рекламы и нескольких радиостанций. Я с ним договорился о встрече в кафе, мы выпили, и я стал ему рассказывать об идее театра. У него были отложены деньги на машину, но он — вероятно, в состоянии опьянения — решил пожертвовать машиной ради театра. У Данилы была с собой американская банковская карточка, и здесь нашелся банк, который выдал по ней деньги. Был еще сумасшедший спонсор — ювелирный завод, который дал нам небольшую сумму…
— А еще, — вклинивается актер Владимир Постников, — Леша стесняется говорить, но он взял у нескольких друзей в долг около 100 тыс. рублей. Под свою ответственность. И около года из своих денег этот долг выплачивал.
— Так удачно сложилось, — говорит Алексей, — чтобы запустить театр, нужен был человек, которому было бы все равно, чем заниматься, лишь бы заниматься этим круглосуточно — вот я им и стал.
Выход на поклон и заслуженные овации после «Лампочки»
Выход на поклон и заслуженные овации после «Лампочки»
Коллеги Леши рассказывают: чтобы круглосуточно заниматься театром, он ездит на заработки — как промышленный альпинист. Последний раз работал в Великом Новгороде. История вышла типично российская. На опоры уже построенного моста через реку Волхов нужно было нанести желтые полоски. Обычно их наносят на заводе, но тут забыли. А без этих полосок в мост может врезаться судно.
— Молодежь 1990−х и 2000−х — это абсолютно разные люди, — вступает в разговор композитор Ваня Кушнир. — Тогда нужно было выживать и от невозможности прокормиться актерской профессией люди шли на рынок торговать картошкой. Сейчас можно, имея желание, найти себе массу относительно актерских халтур.
О халтурах участники труппы рассказывают, пока готовятся к спектаклю. Кто работает продавцом, кто аниматором, кто мимом в ресторане. Многие ведут «корпоративы». Алексей Чуев занимается дубляжом. Владимир Постников и Сергей Мардарь, два ведущих актера Театра поколений, снимаются в сериалах и озвучивают «Смешариков».
Занавес!
Во время спектакля мы стоим с Владимиром Постниковым за сценой, и он шепотом рассказывает мне свое расписание на среду, когда в театре у него будет дополнительный выходной:
— С утра поеду в университет на занятия, в 11.00 у меня озвучка «Смешариков», затем повезу беременную жену на плановое обследование в больницу, потом съемки в сериале «Защита Красина», а ближе к ночи поеду в свою новую квартиру, где я сейчас сам делаю ремонт и куда мы переедем после рождения ребенка.
После спектакля мы стоим в холле и разговариваем с Олегом Мышковским, главным в театре по экономике. Он постоянно переводит разговор в сферу финансов:
— Театральный рынок еще не развит, понимаешь. В нем все приходится осваивать самим. Он сейчас в том состоянии, в котором множество бизнесов было в 1990−х годах.
Поэтому мы сами себе строители, уборщики и мерчендайзеры. Некоторые наши актеры шефствуют над театральными кассами, рассказывают продавцам билетов о театре и спектаклях. Пока нам трудно развиваться без посторонней помощи. Но все изменится.
Автор:Владислав Крейнин
Фото: Татьяна Плотникова для «РР»
Источник: Русский репортер №9 (39) 2008
http://www.expert.ru/printissues/russian_reporter/2008/09/klassnyi_teatr/
