Почти полностью отказавшись от мистической составляющей и взяв за основу мысль о том, что своё будущее можно угадать по эху — знакам, разбросанным тут и там,
он фиксирует момент перехода из послевоенного времени в предвоенное. И с шутливостью, маскирующей страх, говорит об угрозе цикличности, о недоверии официальной риторике, о несогласии класть свою жизнь на любой алтарь. И о том, как на самом деле легко и незаметно можно стать жертвой — или палачом. Или жертвой, а потом палачом, как несчастный Ландратов (Константин Захаров), из которого стокгольмский синдром делает чудовище. Все, кроме Якова Шамшина-Омона играют здесь по несколько ролей, и превращение из функционера-людоеда в обречённого героя даже не требует ухода за кулисы.
«Homo Omon. Эхо будущего». Настоящие люди есть? А если найду?